Элиза уже сорок минут скучала, сидя на скамейке в парке. Мимо неё часто проходили счастливые парочки. Нормальные парочки: парни с девушками, мужчины с женщинами... даже когда она видела двух молоденьких девчонок, гулявших за руки и смотревших друг на друга с особым блеском в глазах, Элизе приходилось признать, что и эти отношения куда более обычны, чем её случай.
Не то, чтобы Чарльз был хуже этих людей... просто уж очень сильно он от них отличался. Элизе — девушке консервативных взглядов — с неохотой приходилось признать, что он вообще мало походил на обычных людей. Это создавало ряд трудностей в их отношениях. Но ещё из бабушкиных рассказов Элиза вынесла: любовью и терпением можно преодолеть любые трудности.
Она снова окинула взглядом небольшую площадку в центре парка. В этот тёплый день ранней осени, которая ещё так похожа на лето, солнце согревало слегка пожелтевшую листву. Мир полнился всепроникающим уютом и казался таким маленьким, что протяни руку — и ты упрёшься в границы вселенной, заканчивающейся за парковой оградой.
Чарльза всё ещё не было. Впрочем, неудивительно. Он быстро перенял многие понятия, но время до сих пор вызывало у него некоторые трудности. Сейчас Чарльз просто опаздывал или приходил на ещё не назначенные встречи, а раньше он мог несколько столетий ждать Элизу в кайнозое или, например, в шести разных местах одновременно. Что уж там говорить — нелегко встречаться с разумной антропоморфной сингулярностью.
Познакомились они случайно. Он шутил, что шанс их встречи в четырёх измерениях был немногим больше, чем возникновение Чарльза во Вселенной. Тем не менее, они встретились... на концерте симфонического оркестра, приуроченного к юбилею Шостаковича. Во время надрывного скрипичного соло (в самом прямом смысле надрывного — во время него смычок изрядно поредел) Элиза вдруг почувствовала, что она не одна. Внутри её сознания пронеслись странные образы: вспышки света, бездонный мрак космоса и тысячи других вещей, которые она не могла описать. Постепенно образы стали перетекать в чувства, чувства становились мыслями, а мысли в конце концов сформировались в одно-единственное слово, пронесшееся сквозь пучину пространственно-временного континуума. И слово это было «Привет!»
Лишь потом Чарльз переселился из её головы в осязаемый мир. Ровно год назад, в такой же осенний солнечный день, он появился в её кресле в облике высокого и худощавого темноволосого мужчины. Элиза сразу узнала его — по улыбке, которую она никогда не видела, и которой до этого не существовало.
Чарльз много раз пытался объяснить, что он такое, но особых успехов не добился. Отчасти потому, что многие необходимые понятия людьми ещё не были придуманы, частично — из-за поверхностных знаний Элизы в физике и космогонии. Все эти глюоны, кварки и принципы неопределенности Гейзенберга были для неё совершенно тёмным лесом — ей гораздо ближе была симфоническая музыка, античная философия и классический романтизм 19 века. Чарльз же в силу своей сущности привык мыслить фундаментальными категориями, но его новообретенная подруга быстро отучила его изъясняться формулами. Хотя полностью искоренить натуралистический подход в Чарльзе так и не удалось.
Воспоминания Элизы были прерваны небольшим порывом ветра и видом её возлюбленного, висевшего на ветке вниз головой.
- Боже, Чарльз, слезай оттуда немедленно! Так себя вести не принято!
- Прости, Эль. Мне хотелось тебя удивить. Я подумал, что это будет необычно.
Элиза вздохнула, а её спутник тем временем уже сидел рядом с ней.
- Ты удивил бы меня гораздо больше, если хоть раз пришёл вовремя.
- Я честно пытался около полутора тысяч раз, Эль! Но местная система исчисления хронопотока столь несовершенна... и зависит от стольких факторов — скорости, гравитации. Я долго привыкал даже просто существовать в одном направлении с вашей психологической стрелой времени!
- И что бы это могло значить, мистер Умник? - ехидно улыбнувшись, спросила Элиза.
- Ну, людям упорно кажется, что вектор времени, в котором им удобно мыслить, совпадает с временным вектором Вселенной. Они, например, думают, что энтропия возрастает с течением времени. Хотя на самом деле они просто отсчитывают время в ту сторону, в которой энтропия возрастает.
- Чарльз, я ничегошеньки не поняла в твоих рассказах. Как всегда.
- Если упростить эту модель, то люди считают, что будущее там, где бардака больше, милая. Впрочем, не будем об этом.
- Да-а... почему ты опоздал на этот раз я так и не поняла, но мне хватит ума больше об этом не спрашивать. Прогуляемся?
Они встали со скамейки и пошли по ближайшей аллее, укрытой под сенью деревьев. Чарльз очень старательно изображал небрежную походку городского франта, и это ему почти удавалось — лишь иногда он забывал касаться подошвами ботинок растрескавшегося асфальта и слегка парил над землёй.
Аллея вела в заброшенную часть парка и не пользовалась особой популярностью, однако именно это делало её привлекательной для желавших уединиться. Ветер гонял первые опавшие листья, а вдоль стволов то и дело мелькали пушистые белки.
- Расскажи, где ты сегодня был?
- Эль, я плохо понимаю, что такое «сегодня». Но с момента нашей последней встречи я наблюдал рождение нескольких Сверхновых. Видеть, как звезда, больше вашего Солнца сжимается в шар размером с твою голову!..
- Я проглочу это сравнение как сомнительный комплимент. - улыбаясь, ответила Эльза. - Как бы мне хотелось посмотреть на это!
- Прости, милая, но я не могу взять тебя с собой... Это очень опасно для твоей физической оболочки. Она настолько подвержена внешнему воздействию, что я не смогу гарантировать, что огражу тебя от всех опасностей! Я могу создать барьер для всех типов излучения…
- ...но забыть, что мне нужен воздух, например. Да, Чарльз, это в твоём духе.
- Воздух! Смесь из кислорода, углекислого газа, аргона и... да, я даже не подумал об этом. Вам, людям, нужно столько различных условий для существования, что ваше появление, по мне, гораздо удивительней, чем моё.
- Ладно, дорогой. Мне не нужны голоса далёких звёзд, когда я могу слышать твой. Впрочем, кое-какие знаки внимания ты бы мог мне оказывать. За прошедший год ты ни разу не дарил мне ничего.
- Дарил? - на секунду задумался Чарльз. - То есть тебе нужен какой-то материальный объект, который формально будет считаться твоим, после того, как я вручу тебе его? Сказала бы раньше! Я дарю тебе... вот этот жёлудь, любимая!
Судя по выражению лица Элизы, это был не совсем тот подарок, на который она рассчитывала.
- Чарльз. Я не злюсь на тебя лишь потому, что осознаю... специфичность твоей природы. Я понимаю, что ты не издеваешься. Однако подарок должен быть более значимым…
- Я дарю тебе весь рукав этой галактики! Для тебя мне не жалко ничего, Эль!
- … не настолько. Боже мой... Давай ограничимся чем-то более традиционным — например, тем, что можно поставить в вазу. Я очень люблю пионы. Как насчёт подарить мне букет пионов?
Чарльз удивленно уставился на Элизу. Они молча прошли ещё немного, после чего он сказал:
- Ты точно хочешь именно пионы?
- Я определенно точно хочу пионы. Мне всегда они нравились.
- Эм... и сколько именно пионов тебе нужно?
- Не слишком много. Главное, чтобы они уместились в вазу — помнишь хрустальный сосуд у меня на столе?
- Никогда не мог понять критериев человеческого «не очень много».. ладно, буду ориентироваться на вазу.
- Проследи, чтобы их было нечётное число, иначе это будет плохая примета. И, да, я уверена, что ты сможешь — постарайся найти пионы без аромата, у меня болит голова от резких запахов…
Чарльз посмотрел на Эльзу как на сумасшедшую, но вслух лишь переспросил:
- Я понимаю принципы устройства Вселенной, но я ни на йоту не стал ближе к пониманию вас, людей. Хорошо, сладкая, в следующую нашу встречу я подарю тебе лучшие пионы из всех, что смогу найти.
***
Следующая встреча была удивительна сразу двумя вещами. Во-первых, Чарльз пришёл вовремя. Во-вторых, в руках он вместо букета цветов держал какую-то странную светящуюся сферу.
- Господи, Чарльз, что это?! - воскликнула Элиза при взгляде на загадочный предмет.
- Здравствуй, любимая. Пришлось сильно постараться, выполняя твоё поручение. Зато теперь я могу подарить тебе эти пионы…
- Какие пионы? Это какой-то... светящийся шар…
- Естественно, дорогая! Это — гравитационный ускоритель и стабилизатор в оболочке из электромагнитных волн и чистого нейтрино. Пионы — внутри.
- Зачем ты засунул в эту… в это... цветы?!
- Цветы? - Чарльз был несколько обескуражен последним вопросом. - я опять что-то забыл? Зачем в гравитационном ускорителе цветы?
- Я понятия не имею, дорогой, но ты сам сказал, что пионы — внутри.
- И быть мне последним квазаром, если это не так. Я облетел всю вселенную, чтобы собрать для тебя целую вазу пионов. Хотя я ума не приложу, зачем тебе нужен именно этот вид субчастиц-мезонов, тем более с нулевым спином.
Теперь настала очередь Элизы таращиться на свою половинку как на умалишенного. Чарльз тем временем вдохновенно продолжал.
- … Впрочем, это самые лучшие пи-мезоны из всех, что я смог найти. Тебе не стоит беспокоится, так как они из u- и d- частиц, а у этой группы мезонов аромата нет. Самым сложным было по твоей просьбе набрать целую вазу пионов, ведь они самые крошечные из всех мезонов... В этой сфере... ммм... 10^34 отборных пи-мезонов и — специально по твоей просьбе — ещё один пион. А ещё их период жизни всего около 8,4х10^-17 секунды в лучшем случае... то есть пока я это говорил, они все распались бы на фотоны, но для этого я и заключил их в стазис-сферу стабилизатора... Знаешь, пока я их собирал, я начал понимать, почему людям нравится их дарить. Только посмотри на эти прекрасные пары кварк-антикварк первого поколения!..
- Чарльз! - решительно прервала его Элиза. - Ты — самое дурацкое и непонятливое существо из всех, что могли появится во Вселенной; с возможностями божества и сознанием ребёнка. Ты даришь девушке античастицы вместо цветов, а когда-нибудь, я уверена, по рассеянности уничтожишь планету...
… но чёрт подери, как же я тебя люблю!